христианских организаций, охвативших всю область благотворительности. И несмотря что всякий, пользующийся репутацией богача, получает бесчисленное количество письменных просьб о помощи от отдельных личностей из всех частей света, всякий разумный и рассудительный филантроп, полагаю, предпочтет избрать посредником для своего пожертвования эти огромные и ответственные перед публикой организации, которые сумеют найти применение его таланту. Таково было всегда мое обыкновение в этих случаях, подтвержденное повседневным опытом всей моей долгой жизни.
Громадные выгоды этого образа действий – действия посредством организации, прекрасно во всем осведомленной и потому способной лучше всего решить, где нужнее всего помощь, где она будет наиболее продуктивной, стали для меня ясны в результате многолетнего опыта на этом поприще. Например, к вам обращаются с просьбой оказать поддержку миссионерскому делу, для постройки, предположим, больницы. Просят, допустим, сто тысяч долларов. По-видимому, надо помочь, так как, кроме того, и миссионер, обратившийся с просьбою, работает под наблюдением сильной и жизнеспособной религиозной организации.
Но допустим, что просьбу о поддержке мы направили непосредственно в президиум этой организации и оказывается, по известным соображениям, что в новой больнице у этого города нет никаких больных с такой очевидной нуждой. Что при сколько-нибудь разумном распоряжении делом, потребности этого миссионера могут быть вполне удовлетворены близлежащей, уже существующей больницей. А вот у другого миссионера в другом местечке таких средств помощи в наличности не имеется, ему своих больных девать некуда. Тут уж, разумеется, нет места и вопросу, кому нужнее помощь, и деньги отправляются во второе местечко. Такие соображения всегда на лицо во всех правлениях миссионерских обществ, хотя дающий деньги, порою, о них и не подозревает. Насколько понимаю, всегда лучше переждать с пожертвованием, пока не ознакомишься со взглядом на него руководителей дела, всегда лучше осведомленных в нем, чем тот, к кому обращаются за помощью.
Весьма поучительно проследить ход мысли иных милых людей, как они справляются с задачей облегчения совести, излагая свои взгляды на то, в чем, по их понятиям, заключается сущность их обязанностей по отношению к ближним.
Один, например, говорит: «Не думаю, чтобы было полезно подавать нищим на улице милостыню». Я сам держусь того же взгляда: я сам не верю в продуктивность такого благотворения. Но эта точка зрения не должна мешать принимать меры к устранению того положения вещей, которое характеризуется наличностью нищих на улице. Наоборот, именно исходя из нежелания содействовать еще большему нагромождению тягот на этих несчастных, находишь больше оснований к поддержке благотворительных учреждений своего округа, считая, что они всего справедливее и человечнее отнесутся к этому классу людей, располагая умением различать достойных помощи от недостойных.
Другой скажет: «Такому-то обществу я ничего не дам! Я читал, что из пожертвованных денег нуждающимся в руки попадает половина или того меньше пожертвованных денег!» Это, большей частью неправда, как постоянно доказывается; а если бы отчасти и было правильно, то нисколько не освобождало бы жертвователя от обязанности – оказывать помощь, дабы помощь организации могла стать более продуктивной. Во всяком случае это не оправдание для человека, закрывающего бумажник и вычеркивающего такую организацию из своей памяти.

Учреждения, находящиеся во взаимных сношениях

Наверное разумный такой образ действий, не стремится к основанию новых благотворительных учреждений в областях, ими уже располагающих в достаточных размерах; гораздо лучше содействовать поддержке и укреплению уже существующих. Правда, тут дело не обходится без своего рода соперничества и всегда налицо несколько обществ-конкурентов. Одной из главных задач в этой области благотворительности является решение вопроса, достаточно ли оборудована данная отрасль благотворительности. Большинство ограничиваются лишь вопросом, хорошо ли, целесообразно ли руководители ведут дело, на которое пожертвование предназначается, не давая себе труда разузнать, не достаточно ли обеспечено поддержкой от кого-нибудь другого. На этом основании следовало бы подвергать обследованию не одно учреждение этого рода, а все, работающие в этой области. Вот пример.
Целый ряд филантропов решил построить сиротский приют, а руководство передать одному из крупнейших наших религиозных обществ. Уже приступили к сбору необходимых средств, как вдруг среди лиц, кому предложили подписаться, оказался человек с привычкой прежде внесения пожертвования сперва основательно изучить положение дела. Он задал основателям нового учреждения ряд вопросов: сколькими кроватями располагают уже существующие в данном месте приюты, как они используются и т. д. и в заключение – не нуждается ли какое-либо другое благотворительное учреждение в данной местности в поддержке больше, чем они.
Но ни на один из своих вопросов ответа получить ему не удалось. Тогда он взялся за решение вопросов сам. Тут оказалось, что город, для которого была задумана постройка нового сиротского приюта, располагал таковыми чуть ли не в избытке, и что в них гораздо больше свободных мест, чем кандидатов на поступление. Это он и сообщил учредителям спроектированного приюта и указал на то, что в подобном учреждении настоятельной надобности не имеется. Я хотел бы сказать в заключение, что господа учредители отказались от приведения в исполнение своего бесцельного плана! Но увы, они этого не сделали! Вообще почти всегда наблюдается, что, раз добросердечные люди ухватились за какой-либо план или филантропическую идею, их очень трудно от нее оторвать, как бы ясно вы бы не указывали на их слабую осведомленность и неверность пути.
Тут, пожалуй, мне возразят, что при таком систематическом, так сказать, бесчувственном образе действий в области благотворительности личным заслугам отдельных единиц отводится уже слишком мало места. Я лично держусь мнения, что в этих случаях единица должна естественно подчиниться крупной организации. Но с другой стороны, систематическая благотворительность, никоим образом не в праве влиять подавляюще на проявление индивидуальности рядом с собою. Идея же треста благотворительности с каждым днем встает на более твердую почву, и идеи благотворительности вообще никогда не имели столь широкого распространения, как именно в наши дни.

Потребность в высшем образовании

Каждый, работающий продуктивно, в области благотворения, какой бы программы он ни держался, все равно, вызовет к себе критику. Есть немало людей, располагающих великолепным пониманием потребностей повседневной жизни, но окончательно лишенных понимания того, что рядом с этими потребностями уживаются друзья, может быть, менее очевидные, но не менее настоятельные, например, чтобы не далеко ходить, общая потребность в повышении уровня образования. Невежество является источником доброй половины царящей нищеты и высокого процента преступности – отсюда ясна потребность в образовании! Оказывая поддержку совершеннейшим формам образования – все равно в какой области – мы обеспечиваем себе наиболее широкое влияние на массы посредством расширения пределов человеческого знания, так как любой только что открытый или введенный в обиход в масштабах всего мира новый факт немедленно становится общим достоянием человечества. Полагаю, что нельзя достаточно высоко оценить важность этого факта. Простого обстоятельства – того, что большинство крупнейших побед человеческого духа в областях науки: в медицине, в искусстве и литературе, – является плодом широкого образования, этого факта будет достаточно для доказательства правильности этого положения.
Какой-нибудь крупный писатель возьмет на себя со временем труд доказать, насколько успехи во всех этих областях содействовали удовлетворению повысившихся запросов к жизни у людей, как образованных, так и неучей, – как богачей, так и нищих, и насколько все эти завоевания приблизили нашу жизнь к идеалу.
Вот в чем задача наилучшего вида благотворительности: постоянное стремление к определению первопричины, попытка коренного уничтожения неудач жизни. Мое участие в жизни чикагского университета вызвано именно тем обстоятельством, что он, сохранив свой характер общеизвестного учебного заведения, отвел в своих стенах такую широкую роль самостоятельному строго научному исследованию.

Д-р Вилльям Р. Гарпер

Вспомнив об этом юном, но многообещающем учреждении, я невольно вспоминаю о личности д-ра Вилльяма Р. Гарпера, который отличался таким фанатизмом по отношению к своим идеям, что ему не показалось чрезмерно смелой ни одна самая смелая мечта человечества.
Я познакомился с Д-ром Гарпером в Вассар-Колледже, где училась тогда одна из моих дочерей; он бывал там как гость президента колледжа д-ра Джемса М. Тэйлора и обычно читал по воскресеньям лекции. Оставаясь большей частью там с субботы до понедельника, я часто видел этого молодого ученого, тогда доцента в Иапе, говорил с ним и он по-видимому заразил меня своим энтузиазмом.
После основания университета в Чикаго, куда он был приглашен ректором, он все свое честолюбие приложил к тому, чтобы привлечь туда лучшие ученые силы и создать, вне преемственной связи традиций, ученое учреждение, отвечающее всем требованиям современной науки. У обывателей Чикаго и среднего запада он собрал миллионы долларов и завоевал внимание руководителей нашего штата и лиц, стоявших во главе управления им. Вот в чем и заключалась главная сила, на которую он стал опираться, обеспечив себе не только денежную помощь, но и уверенность в их моральной поддержке и в личном участии, – наилучший вид помощи и содействия. Сложно поверить, что ему удалось начать свое дело на такой благодатной почве. И университет стал выражением его высоких идеалов, которые обратили на себя неожиданное внимание во всем среднем западе Соединенных Штатов, возбудили общий интерес к высшему образованию и побудили как отдельных личностей, так и целые общества и корпорации к деятельной совместной работе. Людям, может быть, никогда не суждено узнать, в какой мере сам факт существования университетов в западных штатах обязан энергии и гению этого скромного человека.
При всех исключительных качествах своей организации – изумительной работоспособности и таланте организатора – д-р Гарпер отличается еще одним особенно ценным свойством – даром личной обаятельности. И одним из наиболее ценных и приятных воспоминаний в нашей жизни стали те немногие дни, которые д-р Гарпер с женою провели в кругу нашего семейства, чтобы хоть немного отдохнуть от тяжких университетских трудов. Более совершенного, более увлекательного, чем он, трудно представить себе друга и соратника.
На мою долю выпало счастье неоднократно жертвовать в пользу университета в Чикаго, ректором которого, как я уже сказал, состоял Д-р Гарпер, и газеты не без основания выражали предположение, что д-р Гарпер и использует наши встречи в целях обеспечения себе этих пожертвований. Юмористические журналы широко воспользовались этой благодатной темой. Они, например, изображали д-ра Гарпера в образе гипнотизера, размахивающего над моей головой волшебной палочкой, или представляя, в целом ряде картин, способ, которым он добивается доступа в мою тайную контору, где я усиленно занимаюсь резкой купонов, но, завидев его, поспешно скрываюсь в окно. Или, наконец, изображала, как я убегаю от д-ра Гарпера, переплываю через реки на льдинах, а тот (как волк в русской сказке) все время за мной по пятам, и мне удается ускользнуть от него, выбрасывая чеки на миллион долларов, словно хлебные крошки, которые он неторопливо подбирал.
Такие картинки вызывали у меня лишь смех, представляя порой неплохой юмор. Но д-р Гарпер никогда с этим