Сообщение: #1023978
Davilka Lion » 09 Фев 2020, 12:21
Хранитель

Мужчина и мать его женщины: культурно-социологический анализ тёщи

Да, конечно, бывают такие замечательные тещи, что и через двадцать лет после развода со своей непутевой женой ты будешь забегать к теще выпить чаю и получить пару мудрых, добрых советов. Но мы про таких замечательных тещ ничего писать не будем, потому что в любом повествовании требуется драматизм. А какой тут может быть драматизм, если человеку просто сказочно повезло с тещей?

Но везет, надо заметить, далеко не всем. Мы не знаем, почему в истории мировой живописи так много картин на темы «Геракл и лев», «Давид и Голиаф» и «Самсон и филистимляне», при том что эпохальных полотен на тему «Мужчина и его теща» в музеях как-то не наблюдается. Хотя, если сравнивать убийственный накал страстей, то Давиды и Самсоны явно останутся в проигрыше.

Половина анекдотов в нашей стране посвящена вовсе не древним героям, а ей — Теще с большой буквы.

Надо сказать, что сложные отношения с матерью жены — во многом чисто наша традиция. Англичане или какие-нибудь испанцы не поймут тонкой проблематики порванных баянов. И тому есть причины, берущие свое начало в древности.

В отличие от строго патриархального общества Европы последней пары тысячелетий, на наших территориях долгое время оставались в живых институты, связанные с матриархатом и, что самое важное, матрилинейным наследованием.

Скажем, в отличие от древних евреев, признающих право старшего сына на владение родительским имуществом, у нас старших сыновей отселяли из родительской семьи. У славян, как и у большинства древних народов, родство долго определялось по принципу «мать всегда известна», и имущество передавалось от матери к дочери, в то время как мужчины лишь «надзирали» за землями, коровами и царствами своих сестер. С наступлением патриархата нормы матрилинейного наследования у нас отчасти сохранились. Старшим детям строили их собственные избы, а с родителями оставался младший сын, а еще чаще — младшая дочь.

Дефицита земель и пространства у нас не было, так что всем было удобно: старшие дети уходят на свободу, а к тому времени, когда родители состарятся, как раз подрастет младший ребенок, который и получит основную часть хозяйства — вдогонку к необходимости заботиться о пожилых родителях. И почему часто это была девочка, тоже понятно: дочке проще делить главенство в доме с родной матерью, чем невестке.

Так что институт «примаков» — мужей, поселяющихся в дом родителей своей жены, был развит чрезвычайно. Половина наших сказок посвящена тому, как молодой человек женился на царевне и славно зажил с нею в тереме ее папаши, но практически невозможно встретить у нас классический, например, для патриархального Китая сюжет о добродетельной невестке, угождающей свекру и свекрови.

Новую жизнь в древний институт примаков вдохнул Советский Союз со своим вечным квартирным вопросом. Жить отдельно от родителей молодые семьи сплошь и рядом не могли, и в подавляющем большинстве случаев именно жена приводила к себе домой мужа. По уже упомянутой причине: дом — сфера деятельности женщины, вести в нем борьбу за лидерство маме с дочкой обычно значительно проще, чем свекрови с невесткой.

Так возник популярный ныне антагонизм: зять и теща. Теща, будучи хозяйкой в доме, не могла управлять зятем с той легкостью, с которой распоряжалась своим мужем и сыновьями. Зять, в свою очередь, был недоволен ювенильным положением своей жены, которая оставалась в зависимом положении маминой дочки и распространяла эту подчиненность и на него. (Стоит упомянуть, что мы рассматриваем наиболее частую, но не единственно возможную комбинацию социальных ролей в семье. Такие семьи могли быть и абсолютно гармоничными, счастливыми и крепкими.)

В странах, где разные поколения живут одной большой семьей, только если это устраивает всех, тоже могут возникать разногласия между родственниками. Но там это никогда не принимало столь глобального характера, как у нас. Теща — наш человек!

Теща как запретный плод

Тем не менее говорить, что сложного отношения к образу тещи у других народов не было, — не приходится. Вот что пишет об этом этнограф У. Грейвз, крупный специалист по анализу греческого мифа.

«Переосмысление матриархального культа великой богини привело к рождению нового образа: богини рассерженной, богини униженной, богини, пребывающей в свирепой и мстительной жажде покарать ненавистного зятя — похитителя ее прав на дочь и на детей дочери. Такой образ вызывал страх. Страх вызывали и инцестуальные табу. Не очень понимая принципы генетики, наши предки, однако, заметили, что часто у близких родственников рождаются дети больные или мертвые. Поэтому очень скоро страх перед инцестом привел к весьма интересным тонкостям брачных кодексов у разных народов. В большинстве древних сводов законов теща причислена к кровным родственникам, с которыми мужчине под страхом небесного огня нельзя вступать в близкие отношения. (Конечно, кровного родства в прямом смысле слова тут нет, но раньше считалось, что больными детей делают не летальные гены, а рассерженные нарушением закона боги. Так что логика тут есть, хотя нам ее уже не очень видно.) Поэтому стали появляться интересные обычаи, связанные с тещей-табу.

У индейцев племени черноногих, например, по свидетельству Дж. Шульца, автора книги «Моя жизнь среди индейцев», один только взгляд на тещу считался губительным для мужчины, а разговор с ней мог привести к мгновенной смерти зятя. Шульц своими глазами видел, как вождь одного из племен в полном парадном облачении был вынужден броситься в канаву и укрыться там, когда на узкой тропе навстречу ему вышла теща. Если теща навещала дочь, а зять не мог по каким-либо причинам покинуть жилище (например, был болен), то ему полагалось лежать во время всего визита молча, накрывшись с головой одеялом. Что примечательно, теще общение с зятем не причиняло никакого ритуального вреда, и Шульц, сам женатый на индианке, сумел за десять лет стараний наконец уговорить свою тещу общаться с ним. Правда, добрая женщина, идя на поводу неразумных капризов белого человека, все-таки разговаривала с ним лишь при помощи дочки, никогда не обращаясь к зятю прямо: «Нэтаки, скажи своему мужу, что мне очень понравился подаренный им платок». У японцев, очень долгое время практически не имевших серьезных инцестуальных табу, мать супруги тем не менее причислялась к лицам, безусловно запретным в сексуальном отношении для зятя. При этом японцы прекрасно вступали в брак с собственными тетками, а иногда даже влюблялись в своих родных сестер, не вызывая слишком большого общественного осуждения. По свидетельству Н.И. Скоморохова, среднеазиатские цыгане еще в 60-х годах XX века были убеждены, что, если прикоснуться лоскутом от юбки тещи к пище, она станет смертельно ядовитой для зятя. Один из его собеседников-цыган, правда, высмеял это суеверие, заявив, что для того, чтобы отравить суп, тряпочку нужно варить в нем не менее получаса.Традиционный для многих народов выкуп теще за дочь был попыткой умилостивить призрак хтонического матриарха, очистив тещу от потенциальной смертоносности для зятя.

Впрочем, в тех племенах, в которых инцестуальные табу находились в недоразвитом состоянии, теща, напротив, могла быть чрезвычайно подходящим половым партнером для новобрачного. У некоторых полинезийцев, например, с женихом на брачное ложе сперва отправлялась мать жены, причем его мужская несостоятельность в этой ситуации была поводом разорвать брак без возвращения ему подарков невесте.

Для ответа в этой теме необходимо авторизоваться.